Память сильнее времени: Зоя СМИРНОВА: «Досталось всем — и на фронте, и в тылу…»

В истории каждой российской семьи можно проследить историю всей огромной страны. Потому что они неотделимы. И тяжкие испытания военного лихолетья затронули всех. Нет в России семьи такой, где не памятен был свой герой… И только память помогает нам сохранить наши корни, память, что сильнее времени.
О своей семье рассказала нам Зоя Николаевна СМИРНОВА, наша землячка.
Многие мантуровцы на фронтах войны защищали нашу Родину, потом освобождали Европу. Многие не вернулись… Сейчас в живых осталось совсем мало ветеранов Великой Отечественной — всего семь. Да и тружеников тыла не так много. А дети войны — пусть нет у них официального статуса, но разве меньше от этого их заслуги в том, что и они с малолетства трудились рядом с родителями, что потом работали на восстановлении страны из разрухи, что пережили они и голод, и холод?

СЕМЕРО НАС ДА МАМА — ВОСЬМАЯ…

— Отец мой родом из деревни Ступино — Николай Васильевич Смирнов. А родился он в 1904 году, — начала свой рассказ Зоя Николаевна. — Мама только на год младше его была, она из деревни Зашильское. Простое русское имя — Прасковья, Параскева, отчество тоже самое русское — Ивановна. Семья была большая, дружная — семь дочерей народили. Самая старшая Антонина уж как-то сумела в Москву выбраться, там и работала в прислугах у какого-то начальника. Когда война началась, отец сразу на фронт ушёл. Мама одна с детьми осталась, я тогда самая маленькая была — всего 6 месяцев. Никого из детей мама не отдала в детский дом. Но материнским молоком меня кормить перестала… А я выжила, до сих пор вот живу. До двух годов я не ходила, рахит был, сёстры меня на руках носили. Они, сёстры-то, в лесу работали, в Кастове, им там пайку хлебную давали, так они от себя отрывали, на выходные домой приходили и приносили нам этот хлеб. Это был большой для нас праздник. А теперь вон в мусорку куски хлеба летят — знать, не ведали эти люди голода, раз хлеб выбрасывают. Мы-то как выживали? Весной щавель собирали, песты, картошку по полям мёрзлую. Свою картошку садили 50 соток, больше-то не себе, а скотину кормить. Только так и держались — корова была, овцы, поросят держали. Всё кругом огорода и дома выкашивали, всю крапиву выжинали. Пахали на себе, плуг вручную таскали. И никто не жаловался. Ещё и продналог платили.

Отец вернулся. И — Победа!

— Отец прошёл всю войну, немного не дошёл до Берлина. Участвовал в боях в Восточной Пруссии, ранен был тяжело, и после госпиталя его комиссовали и домой отправили. Когда он вернулся, мне уже 4 года было. И я помню, что в тот день, когда объявили, что конец войне, он лёг на пол лицом вниз и плакал… Не могу без слёз и сейчас об этом вспоминать…
Многого о его боевом пути я не знаю и рассказать не могу, всё же я мала была, а отец не любил о войне говорить. Все документы у него были, и награды тоже, мама бережно всё хранила. Ещё помню, что стали вести учёт всем участникам войны и отцу велели явиться в Кострому. А когда там спросили, получает ли он пенсию по группе инвалидности, он сказал, что не получает. Он и не получал ни копейки… Только после этого в сельсовет письмо пришло, и отцу стали выплачивать по 40 рублей пенсии.
Мама так рада была, что он живой вернулся! Она ждала его и молилась. Они друг друга любили, никогда я не видела, чтобы ругались. И мама говорила, что, если Бог даст ещё детей, всех родит. После меня родилась ещё сестра Валя — в 1946 году, а больше детей уж не было.

КАК МЫ РАБОТАЛИ

— В пятом классе я училась, дали мне в руки косу, и пошла с отцом косить. Он, весь израненный в голову и в ноги, в бригаде работать не мог… А меньше ещё была — на быках пахали, и я на быке погонцом была, это чтобы бык прямо и ровно шёл. Потом верхом на лошади так же сидела. Школу я закончила 7 классов, а дальше учиться уж не поехала — не на что было учиться. Меня да подружку мою поставили в колхозе на овцеферму на 200 голов, за овцами ходить. Мы, такие-то пигалицы — лет по 15 было, из-под горы воду таскали, картошки надо было намыть и в большом котле сварить, в колоды разложить овцам. У овец и приплод ведь был! Нас уважали даже и взрослые — всегда порядок у нас был. Года два так трудились, а потом председатель мне и говорит: «Принимай ферму, коров…» Мы и дома родителям во всём помогали. А старшая сестра, которая в Москве, она нам тканей посылала, мы могли одеваться. Все мы работали. Всем досталось. Сейчас из 8 сестёр нас только 4 осталось: я, София и Валентина в Мантурове, Антонина в Тульской области живёт у дочери. Ни у кого уж и здоровья нет, жизнь не из лёгких прожита… Вот весна пришла — говорят, надо суп витаминный из молодой крапивы варить, а я даже слушать не могу, так этой крапивы в детстве наелась — до сих пор аллергия на неё.

НАС СПАСАЛА ВЕРА

— Папа был весёлый, очень плясать любил. Посмотрите — у него даже на фотографии глаза смеются. Это они фотографировались, когда им уже под 60 было. Приезжала в гости сваха, и фотограф был приезжий тоже. Вот и сделали семейный портрет. Лёгкий весёлый нрав отца даже война не смогла уничтожить. На моей свадьбе, помню, как заиграла гармошка, так он не мог дождаться, когда место ему освободят и из-за стола выпустят — прямо по лавкам побежал плясать! А мама была очень скромная, выдержанная. Лишнего слова себе не позволяла. И никогда на беседки не ходила, сплетни не собирала и тем более домой досужих разговоров не приносила. Досталось ей не меньше, чем отцу на фронте. Семья наша верующая была, только вера нас и спасала. Мама нас, детей, на Поток водила, к Владимирской, когда церкви закрыты были. А когда запретили совсем, мы стали ходить туда, на границу Макарьевского района, пешком, по ночам. Ходили прямушками через Бажино, все тропочки знали. Много народу ходило на Поток. Матерь Божия не оставила нас своим заступлением, мы выжили, и отец вернулся.
Мама умерла, когда ей всего 64 года было… Отец не смог без хозяйки в доме, не вынес одиночества, и уже в таком-то возрасте он снова женился — уехал жить в пос. Унжу, его ещё Старым городом называли. И та женщина все его документы и награды прибрала, а после смерти отца ничего нам не вернула. Бог ей судья… Да не в бумагах память живёт, а в сердце. Вот в газете напишете — значит, эти воспоминания останутся и после того, как нас не станет. Кто-то прочитает, о семье нашей узнает и тоже будет хранить где-то в уголочке сердца. Так вот история и продолжится.

Зоя Николаевна бережно сохраняет рядом с фотографией родителей переписанную от руки на простых тетрадных листочках песню о том, как с фронта возвращался офицер и написал жене, что он калека — нет у него ног и руки, потерял здоровье на войне. Как встретит его молодая жена? Эта песня поистине народная, сотни раз перепетая в разных вариантах ещё, наверное, со времён Первой мировой войны, как мне кажется. Это — феномен, потому что песню переделывали и под Афганскую войну, и под Чеченскую… И объясняется это просто: главное — верить и ждать, любить и помнить о тех, кто выполняет свой долг с честью. Несмотря ни на что.