Память сильнее времени:С.П. ПИСКАРЕВА: «Вернуть бы все назад — не страшно, снова бы в цех пошла!»

Память сильнее времени:С.П. ПИСКАРЕВА: «Вернуть бы все назад —  не страшно, снова бы в цех пошла!»

С момента окончания войны прошло 75 лет — целая жизнь. О ветеранах, участниках главных битв, мы вспоминаем каждый год. Старательно храним память: восстанавливаем документы, читаем письма… Не менее важны для нас и дети войны — люди, отрочество и юность которых пришлись на сороковые-пятидесятые. Именно им досталась очень сложная задача — восстанавливать разрушенную страну, поднимать промышленность.
«Авангард» побеседовал о военных и послевоенных годах с замечательной женщиной, проработавшей всю жизнь на Мантуровском фанерном комбинате — Софьей Павловной ПИСКАРЁВОЙ. Отличной Софья Павловна оказалась рассказчицей — всего в одну публикацию не уместишь, но уж основное попробуем: драгоценны эти воспоминания, столько в этих историях и горького, и радостного!

МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ

На фанерный я пришла работать в 51 году, было мне тогда 16 лет. Семь классов закончила без троек, могла бы куда-то поступить и учиться, но семья была очень большая. Жили трудно: семеро детей — шутка ли! Папа сказал: «Дочь, надо работать». Отец у меня всю жизнь работал на бирже сырья, а потом на сплаве, он меня и привёл на завод. Сначала меня отправили кусочки сортировать. Был у нас такой завпроизводством — Кричевский, он себе подбирал на сортировку девчонок шустрых, бойких. И меня отобрал. Полгода мы учились, потом начали работать. И четыре года проработала. С мужем познакомилась там же, на заводе вместе были. Лущильные станки повыше, наши пониже, так вот он в меня всё берестой кидал. Долго за мной ухаживал.
В 55-м вышла замуж. Тогда как раз построили другой большой фанерный комбинат, в Перми, отец мой поехал туда работать, меня с собой позвал. Мужа моего на тот момент призвали в армию, и я поехала за родителями, устроилась тоже на сортировку шпона. С мужем договорились так: он отслужит, вернётся, поедем обратно домой, в Мантурово.

А ДОМА ЛУЧШЕ

Пермь мне не понравилась. Только приехали, я на город посмотрела: серый, домишки маленькие, пальцем провела по стенке, помню — пепел! Нет уж, решила, я тут не останусь. Хотя завод был хороший, даже очень, и работать мне нравилось. Но как только муж отслужил, вернулись. Нам ведь и квартиру в Перми давали с удобствами, но не остались всё равно. Приехали, жили на съёмной квартире, но зато уж дома.
После, когда случалось по разным городам ездить по работе, тоже не раз предлагали остаться, возможность была, но — нет. На фанерный после Перми вернулась уже на новое место: в обрезной.

ПАПА И МАМА

Папа у меня фронтовик. До Берлина дошёл! У него два ордена Красной Звезды, два ордена Великой Отечественной. Призвали его в 39, служил в действительной в Ленинграде — в морской береговой пехоте. И когда блокада началась, он был там. Рассказывали: когда немцы к Ленинграду подступали, какое-то время моряки ещё сдерживали. Гнали их, а потом фашисты стали окружать. Из окружения вышли к Финскому заливу — дальше непонятно было, куда двигаться. Папа рассказывал: «Ну, вода, на глаз метров шестьдесят, кто прыгает — только буль-буль и всё. В отряде были деревенские мужики, те поопытнее, разделись, кальсоны одни оставили, завязали их, чтобы не надувались, и поплыли. Главное — надо было выбраться и винтовки сберечь». Так вот из двадцати человек выплыли, выбрались только шестеро, отец мой в их числе.
Через топкое место вышли к своим, ну, там какое-то время их изучали, проверяли, и вот после этого папка уже попал в разведку. Всю войну воевал, до реки Шпрей дошёл. У меня внучка собирала данные потом по всем его наградам, мне привозила, рассказывала — что, за что… Всего не упомню, но отчётливо помню одну историю: был взорван мост, и младший сержант Иванов трижды нырял в ледяную воду под перекрёстным огнём. Поправляли опору моста, чтобы обеспечить проход танкам. Вот какой у меня папка был!
Мама его с войны не ждала, не верила. Говорила: «Не вернуться ему, отчаянный! В огонь и в воду. Не вернётся, убьют». Ей-то самой как жилось, можете представить, ведь дети! Мамка неграмотная была. Вот, помню, нас всех спать положит, кого на печку, кого на полатки. А сама сядет и выводит: «П, А, — Паша…» Так вот писала отцу письмо — по слогам.

КАК НАЧАЛАСЬ ВОЙНА

У нас от Фатьянова старая дорога шла под низ, к Вотгати. Так вот там не с километр ли — каменка. И я помню, как проснулась ночью однажды. Подводы шли со всех деревень — собирали, отправляли солдат на фронт. Такой был скрежет по каменке, стук — телеги-то тогда железом обивали! До сих пор шум этот в ушах стоит. В память врезался. Проснулась я, значит, смотрю — мамки дома нет, открыла окно, смотрю: она на канаве стоит и машет рукой кому-то. Я на улицу вышла, а там народу! Лошади, люди, все кричат, и вот скрежет этот. Схватилась за мамкину юбку. Кричала-то мама соседке тёте Нине, она мужа своего провожала: мол, ты скажи Ване, может, Пашку увидит! (Это папку то есть). Да… дядя Ваня, кстати, тоже жив остался, пришёл, здесь уж умер.

(Полную версию материала читайте на страницах «Авангарда»)

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.


*